Если человеку дается шанс – им обязательно необходимо воспользоваться
Простая косметическая операция по удалению кисты стала роковой и изменила жизнь молодого активного парня до неузнаваемости. О том, что делать, если все двери, в которые стучишься, закрыты. Как принять страшный диагноз и не сдаваться, даже если кажется, что весь мир от тебя отвернулся, а врачи сдались, - рассказала мама пациента Санкт-Петербургского клинического научно-практического Онкоцентра Вячеслава Мосягина, Мосягина Раиса Владимировна.
Июнь 2017 года. Ни о какой злокачественности нет и речи: простая «косметическая операция»
Мы сделали операцию в одной из лучших клиник Санкт-Петербурга. Поликлиника направила как киста. Там нам сделали исследование, МРТ, посмотрели и сказали, что да, это киста, мы её удалим. Это было в июне месяце 19 числа прошлого года. Операция прошла успешно. Материалы взяли на гистологию. Доктор сказал, что все отлично, все супер, идите и поправляйтесь, придете только снимать швы. Мы спокойно уехали домой и, как было сказано, где-то через неделю 27 июня вернулись, чтобы снять швы… а еще через неделю 3 июля у нас поднялась температура 39.
Июль 2017 года. Замкнутый круг. Мы стучались во все двери, но никто не мог помочь
Когда у Славы поднялась температура и продолжала держаться несколько дней, я позвонила нашему доктору. Он сказал – вызовите дежурного с поликлиники, может быть инфекция какая-то, пусть посмотрит. Доктор из поликлиники пришла, осмотрела Славу и выписала антибиотик. Говорит, надо пропить, мало ли что после операции. Мы следовали инструкции, принимали лекарство, а через неделю появилась сильная отдышка. Слава стал задыхаться…
Мы повторно вызвали доктора, и она сказала, что в побочных эффектах препарата было написано, что возможно появление отдышки и предложила поменять лекарство. Мы поменяли антибиотик, но температура не спадала, Слава сильно потел, состояние не улучшалось. Тогда доктор сказала, что нам нужно идти к хирургу.
Когда мы пришли к хирургу в поликлинику, он осмотрел Славу, и сказал, что со своей стороны он ничего не видит: шов прекрасный, все заживает, все хорошо. Предположил, что присоединилась какая-то инфекция и отправил нас к врачу, который проводил операцию. Мы объяснили, что он в отпуске, но хирург посоветовал нам все равно ехать туда, где оперировали: «Они делали операцию – пусть они и разбираются», - так и сказал.
Мы поехали в клинику. Там нас отправили к сосудистому хирургу. Она посмотрела и сказала, что, видимо, нога долго была перетянута и образовался трамбоз глубоких вен: он может давать температуру даже до 40. Выписала нам лекарство, разжижающее кровь и антибиотик и сказала приходить через неделю, чтобы оценить состояние. Когда мы пришли на осмотр через неделю и сказали, что температура у нас все равно держится, доктор направила нас к инфекционисту.
Инфекционист осмотрел Славу и сказал: «С моей стороны тут все отлично: шов заживает, ровный. Вот гной попрёт – тогда и приходите».
Мы вышли из его кабинета и просто не могли понять, куда нам дальше идти. Вернулись обратно к сосудистому. Она нам опять выписала антибиотик и отправила лечится домой. В поликлинике мы сдали кровь: белок был плохой, высокий, кровь тоже плохая…Мы объясняли врачам: мы не просто так ходим с температурой 39 в поликлинику, везде… Мы стучались во все двери. Мы просто умоляли: «Помогите нам, мы не знаем, что делать». И никто ничего нам не мог сказать. Нас гоняли, гоняли туда-сюда.
Начало августа 2017 года. Оказалось, оперировали вовсе не доброкачественное новообразование
Потом Славе стало вроде получше. Стал себя чувствовать приемлемо, температура прошла, мы допили антибиотик. Вроде и белок даже «ноль» стал. Сказали, что прекрасно, значит, вы идете на поправку. Он и на работу ходил. Потом с друзьями поехал на Ладожское озеро и четыре часа вёл машину в пробке с включенным кондиционером. Вернулся и стал хуже себя чувствовать, а потом начал плевать кровью. Мы подумали, что его продуло в пути, может быть, воспаление лёгких. Вызвали скорую. И они нам ответили: «что вы нас дёргаете, идите в поликлинику». Мы пытались объяснить, снова просили помочь, но все нам отвечали, что никто ничем помочь не может. Тогда я сказала, что вызову платную скорую помощь, и только тогда они согласились приехать. Приехали, послушали, доктор сказал: «Всё плохо, у Вас воспаление лёгких».
Славу увезли в 31 больницу в кардиореанимацию. Очень там чудные врачи, делали всё, что возможно. Они попросили нас забрать все документы и анализы, стёкла. Я все взяла и отдала на пересмотр в НИИ Петрова. Их проверили и выяснили, что оперировали нам вовсе не доброкачественное новообразование…
Оказалось, что у Славы массивная злокачественная остеогенная саркома.
Конец августа 2017. Мы думали все, дня два еще и он бы точно не выжил
Когда мы только приехали в 31 больницу, Слава еще мог дышать сам. Пока мы лежали в реанимации, ему становилось все хуже, скоро он уже не смог дышать самостоятельно и ему одели маску. Потом даже в маске Слава стал задыхаться.
В 31 больнице к нам очень хорошо относились, вызывали к нам специалистов из других учреждений. Вот, например, пришла врач, осмотрела Славу и сказала, что все очень плохо и она не будет брать его на лечение, что отказывается. Все звонили коллегам, просили помочь…Я даже не говорю про обыкновенных людей, когда они пытаются найти помощь, стучаться куда-то там. Даже начмед их звонила, заведующая реанимацией звонила своим коллегам, все, кто мог звонили и просили нам помочь и им отказывали…
Целый месяц мы лежали в реанимации 31 больницы. Врачи нам пытались помочь хоть как-то. Они не онкологи, они могли только облегчить Славе его состояние: и глюкозу давали, и плазму, и ощелачивание, все, чтобы хоть как-то его держать. Благодаря им, мы продержались какое-то время и попали в Онкоцентр. Они нам говорили, что не выпишут нас никуда: «Будете лежать у нас, если умрете, то лучше у нас». Мне очень страшно было, я много плакала. Мы думали все, дня два еще и он бы точно не выжил.
Сентябрь 2017 года. Надо лечить, всегда надо. Потому что случаются чудеса медицины
Как мы попали сюда… Один из звонков оказался для нас спасительным. Владимир Михайлович Моисеенко согласился взять нас. Ему сразу отправили все документы, он их посмотрел и сказал перевозить Славу. Нас взяли на скорой с аппаратом искусственного дыхания и вечером повезли в Онкоцентр.
Владимир Михайлович лично нас встречал. Хотя уже закончился рабочий день, весь коллектив остался, все ждали нашего приезда. Там были заведующий отделением химиотерапии и врачи его отделения, и заведующий анестезиологии и реанимации, и все.
Встретили нас, Славу быстро повезли в реанимацию, он уже задыхался сильно даже в маске. Я даже им говорила, что, наверное, нереально уже будет его спасти… Но Владимир Михайлович сказал, что если человеку даётся шанс, то мы должны им воспользоваться.
Славу забрали в реанимацию. Мне сказали, что на пять дней его усыпят. Так как у него очень тяжелое состояние, то будут ему маленькими порциями химиотерапию проводить.
Конечно врачи Онкоцентра встретили нас очень хорошо, по-человечески. Если в другие двери мы стучались и получали только отказы, везде нас выгоняли… А здесь и заведующий Чубенко Вячеслав Андреевич, и лечащий врач Бройде Роберт Витальевич, все сразу дали свои личные номера и сказали, что я могу звонить и писать, узнавать о состоянии Славы. Пока он лежал в реанимации, я звонила и спрашивала, как он себя чувствует. И Вячеслав Андреевич мне рассказывал всё как есть: что ему делают, какие есть улучшения. Вообще все доктора тут очень внимательные. Мы постоянно с ними на связи, и с Робертом Витальевичем тоже. Намного легче, когда с доктором общаешься, какой-то смской даже из дома.
Когда Слава очнулся после первого курса химиотерапии, он, конечно, был весь в трубках, и тяжело было, но он был жив. И я тогда поняла, что нельзя опускать руки. Надо лечить, всегда надо. Потому что случаются чудеса медицины. Да, беда — это, конечно, но все возможно, если верить. Надо что-то делать.
Октябрь 2017 года. Первая химия и большая помощь хосписа в реабилитации
После первого курса химиотерапии нас перевели на отделение, а после выписали и направили в хоспис, чтобы там проходить симптоматическое лечение. У Славы была установлена трахеостома, дышать он мог еще только с помощью трубок и был очень слаб. Доктора нам сказали, что нам будет тяжело самостоятельно справляться дома. Я и сама позже поняла, что я бы не справилась. Поэтому нас направили в хоспис. Сказали, там помогут и покажут, как нужно ухаживать за больным. Естественно, я плакала, я очень испугалась, когда сказали про хоспис. Как-то так получается, что у нас у всех другое понятие о хосписе, что это место, в которое едут умирать.
На самом деле, в хосписе очень помогают. Поэтому надо, чтобы люди знали про них: что боятся нечего, что там очень хорошо, что там все отлично относятся и врачи, и психологи. Многому научат, как теперь правильно ухаживать за больным, что делать в экстренном случае. Хоспис - это не место, куда отправляют умирать. Это место, где очень помогают.
В хосписе №2, в котором мы лежали со Славой, очень душевная обстановка, почти как дома. Зоя Анисимовна смогла там создать очень теплую атмосферу, сплоченный коллектив. Психологическую помощь они вообще огромную оказывают: мы много разговаривали, учились принимать диагноз. А врачи и медсестры Славе каждую ранку обрабатывали, зализывали. Все пролежни, пока он лежал, ему залечили. В хосписе мы месяц были, из желудка убрали трубку, Слава смог кушать, смог дышать почти без кислорода, самостоятельно.
Ноябрь 2017 – февраль 2018. Для онкологического больного каждый, даже маленький шаг к положительной динамике – большая радость
После восстановления в Хосписе Вячеслав Андреевич взял на вторую химиотерапию. Перед тем, как приступать, нам убрали трахеостому, и Слава уже даже кислородом не пользовался вообще. После второй химиотерапии нас отправили домой. Мы уже могли справляться самостоятельно.
Конечно, тяжело было, Роберт Витальевич очень помогал мне. Психолога приглашал. Его беседа помогла мне очень. Я начала рисовать. Это очень хорошо помогает разгрузится, отвлечься от всех мыслей. В период первой химиотерапии я нарисовала картину подсолнухов. Они получилась такая теплая, светлая, что я решила ее оставить в палате, в которой мы лежали, чтобы другие пациенты ее видели и им тоже становилось легче. Она как солнышко встречает их. И после этого на каждую химиотерапию я беру собой картину и рисую. Это действительно очень помогает. Я почти перестала плакать. У меня как-то ушло все.
Это большой совет многим людям, которым тяжело, которым психологически не справится. Можно начать чем-то заниматься, хобби или каким-то другим делом, которое Вам нравится. В психологии даже есть понятие – арт-терапия. Искусство помогает разгрузиться эмоционально и психологически. Отвлекаешься, все уходит и рисование даже излечивает как-то. Настроение хорошее, жить можно. А то ведь так если сидеть, смотреть и плакать…Всем ведь тяжело.
Спасибо всем врачам и медперсоналу Онкоцентра за то, что создают нам хорошие условия: мы всегда вдвоем в палате, я все время ухаживаю за Славой самостоятельно. Нас не просто тут спасли и можно сказать, дали шанс выжить, а нас ставят на ноги: Слава уже начал сам ходить на костылях, может преодолевать небольшие расстояния.
А дома мы смогли встретить новый год, друзья постоянно приходили и навещали Славу. От этого, конечно, легче. Первые дни после химиотерапии тяжело, но после становится лучше. Тем более дома, в родных стенах.
После контрольного КТ Роберт Витальевич говорит, что наблюдается положительная динамика в лечении. Сейчас мы проходим последнюю шестую химиотерапию, после будут наблюдать и подбирать дальнейшую тактику лечения. Но мы очень надеемся, что худшее позади.
Март 2018 года. Главное – верить, от этого очень многое зависит.
Я смотрю часто на сайте, что такие отзывы бывают, неприятные. У больных изначально агрессия идёт. Такой диагноз, к сожалению, у многих не хватает эмоциональных сил, им тяжело очень такой груз нести каждый день. Но сейчас я четко понимаю - нужно быть более благодарным к врачам. Они помогают очень сильно. Человек здесь не брошен, мы рады, знаем, что нас лечат, что у нас есть надежда. Слава всегда уверен, что все будет хорошо, что он будет здоров. Даже задыхаясь в маске он говорил: «Я поправлюсь». Главное – верить, от этого очень многое зависит.
